...и никто не узнает, что свели нас с тобою эти тайные знаки, эти перстни на пальцах
Возможно, я позволяю себе излишнюю романтичность, но некоторых людей - некоторых поэтов у меня язык не повернулся бы назвать магглами. *усмешка* Эти слова даже смотрятся дико в рамках одного высказывания.
Уметь творить реальность из забытого сна - значит быть магом.
(...)
И внезапно - в эту бурю, в этот адский шёпот,
В этот воплотившийся в земные формы бред,
Ворвался, вонзился, чуждый, несозвучный топот,
Заглушая гулы, говор, грохот карет.
Показался с поворота всадник огнеликий,
Конь летел стремительно и стал с огнём в глазах.
В воздухе ещё дрожали - отголоски, крики,
Но мгновенье было - трепет, взоры были - страх!
Был у всадника в руках развитый длинный свиток,
Огненные буквы возвещали имя: Смерть...
Полосами яркими, как пряжей пышных ниток,
В высоте над улицей вдруг разгорелась твердь.
И в великом ужасе, скрывая лица, - люди
То бессмысленно взывали: "Горе! С нами Бог!"
То, упав на мостовую, бились в общей груде...
Звери морды прятали, в смятеньи, между ног.
Только женщина, пришедшая сюда для сбыта
Красоты своей, - в восторге бросилась к коню,
Плача целовала лошадиные копыта,
Руки простирала к огневеющему дню.
Да ещё безумный, убежавший из больницы,
Выскочил, растерзанный, пронзительно крича.
"Люди! Вы ль не узнаёте божией десницы!
Сгибнет четверть вас - от мора, глада и меча!"
Но восторг и ужас длились - краткое мгновенье.
Через миг в толпе смятенной не стоял никто:
Набежало с улиц смежных новое движенье,
Было всё обычным светом ярко залито.
И никто не мог ответить, в буре многошумной,
Было ль то виденье свыше или сон пустой.
Только женщина из зал веселья, да безумный -
Всё стремили руки за исчезнувшей мечтой.
Но и их решительно людские волны смыли,
Как слова ненужные из позабытых строк.
Мчались омнибусы, кэбы и автомобили,
Был неисчерпаем яростный людской поток.
"Конь блед"
В. Брюсов
Самый близкий мне поэт из тех, с чьим творчеством я знаком. Ни с кем я не ощущаю такой внутренний резонанс. Чуждое, чужое - ведь писал не о том, что вижу я в этих строках, но я бы не смог выразить точнее то, что с некоторых пор чувствую...
Уметь творить реальность из забытого сна - значит быть магом.
(...)
И внезапно - в эту бурю, в этот адский шёпот,
В этот воплотившийся в земные формы бред,
Ворвался, вонзился, чуждый, несозвучный топот,
Заглушая гулы, говор, грохот карет.
Показался с поворота всадник огнеликий,
Конь летел стремительно и стал с огнём в глазах.
В воздухе ещё дрожали - отголоски, крики,
Но мгновенье было - трепет, взоры были - страх!
Был у всадника в руках развитый длинный свиток,
Огненные буквы возвещали имя: Смерть...
Полосами яркими, как пряжей пышных ниток,
В высоте над улицей вдруг разгорелась твердь.
И в великом ужасе, скрывая лица, - люди
То бессмысленно взывали: "Горе! С нами Бог!"
То, упав на мостовую, бились в общей груде...
Звери морды прятали, в смятеньи, между ног.
Только женщина, пришедшая сюда для сбыта
Красоты своей, - в восторге бросилась к коню,
Плача целовала лошадиные копыта,
Руки простирала к огневеющему дню.
Да ещё безумный, убежавший из больницы,
Выскочил, растерзанный, пронзительно крича.
"Люди! Вы ль не узнаёте божией десницы!
Сгибнет четверть вас - от мора, глада и меча!"
Но восторг и ужас длились - краткое мгновенье.
Через миг в толпе смятенной не стоял никто:
Набежало с улиц смежных новое движенье,
Было всё обычным светом ярко залито.
И никто не мог ответить, в буре многошумной,
Было ль то виденье свыше или сон пустой.
Только женщина из зал веселья, да безумный -
Всё стремили руки за исчезнувшей мечтой.
Но и их решительно людские волны смыли,
Как слова ненужные из позабытых строк.
Мчались омнибусы, кэбы и автомобили,
Был неисчерпаем яростный людской поток.
"Конь блед"
В. Брюсов
Самый близкий мне поэт из тех, с чьим творчеством я знаком. Ни с кем я не ощущаю такой внутренний резонанс. Чуждое, чужое - ведь писал не о том, что вижу я в этих строках, но я бы не смог выразить точнее то, что с некоторых пор чувствую...
кайфово
Сгибнет четверть вас - от мора, глада и меча!" возможно...